СКЛОН

 

 

​

 

     Дело шло к вечеру.

 

     Небо было низким и тяжелым, далеко к горизонту тянулись темные измятые космы туч. 

     Ветер носился, бросался плотной массой, зло шипел.

     Машина остановилась на высоком глинистом берегу.

     Внизу огромные как дом валы накатывались на скалы, брызги летели к небу, грохот стоял, как на каменоломне во время погрузки крупномерного щебня в пустую тару. Вода была зеленоватой, мутной с огромным на поверхности количеством лохматой пены. Берег был грязно-палевым. Многочисленные разводы коричневой глины были скользкими и холодными.

 

Приехавшие со мной ребята стояли метрах в тридцати на самой крутизне, смотрели вниз. У нас была конкретная цель, мы приехали именно на это неуютное место этого  участка побережья. В машине, на заднем сидении в компактном ящике доставлено было некое оборудование, лежали аккуратные коробки и темные свертки. С разгрузкой не спешили.

 

Показалось, что машина поставлена не совсем удачно,- слишком близко к обрыву, разворачиваться  будет неудобно, не вырулить на дорогу ведущую вниз.

Сел в кабину, отпустил ручной тормоз.

И тут же почувствовал, что машина подалась назад, стала скользить.

Включил зажигание, врубил передачу, вдавив педаль сцепления, и резко дал газ.

Немедленно почувствовал, что аппарат юзит, что отчаянно и безнадежно, словно в солидоле, пробуксовывают колеса ведущего моста. Двигатель на первой скорости перенапрягается, вибрирует, надрывается. Постепенно начинает ползти машина вверх. 

Коричневая пустота сгущается.

С усилием сжимаю баранку, отпускаю оцепление перейдя на вторую и давлю, давлю, давлю на газ, так будто хочу ногою раздавить скользкое мерзкое ядовитое насекомое – немеет нога.

 

Насекомое сдалось -  выползла ревущая машина из опасного положения.

​

Краем глаза вижу, как бросились бежать ко мне ребята, их лица были искажены страхом. Удалось выехать повыше на твердый грунт.

​

И когда  заглушил двигатель, остановился, переводя дыхание, большая темная масса надвинулась на меня сзади,- могло показаться, что мглистая метафора тревоги приобретает вполне материальные осязаемые параметры, воплощая чисто кинематографический прием квалифицируемый специалистами, как буквализация метафоры. Но это был вполне конкретный  неметафорический пыльный автобус с азербайджанцами. Поравнявшись со мной, автобус остановился, его пассажиры стали кричать что-то и жестикулировали рьяно, беспрерывно. Они были обозлены и настроены воинственно, все вместе размахивали руками, показывая куда-то назад и вниз, видимо, имея в виду тот   склон, на котором я буксовал. Они дружно укоряли и угрожали мне. Не торопясь, словно нехотя, они стали выбираться из автобуса и приближаться ко мне. Я перелез на заднее сидение и приготовился к встрече, взял из-под переднего сидения монтировку. Если кто сунется, монтировкой можно перешибить для начала руки. А там видно будет по обстановке. Волновало только одно обстоятельство, чтобы не додумался кто-то из наступавших ножом проверить прочность нашего брезентового кузова - в этом случае экипаж оставался бы почти беззащитным против разъяренной оравы азиатов...

​

Но до кровопролития не дошло.

​

Подоспели наши и как-то договорились с беспричинно озлобленными азербайджанцами, которые оказались бригадой наладчиков недроразведовательной экспедиции имени Гейдара Алиева.

Услышать подробностей урегулирования противостояния было невозможно, ни одного слова не доносилось, все заглушал  рокот волн бесноватого темно-лилово-фиолетового моря.

​

Брат заглянул в машину, посмотрел на меня отсутствующим взглядом, словно сквозь меня, показалось даже, что он удивился встретив мой вполне осмысленный взгляд. Он хотел было что-то сказать, но передумал и только вздохнул по своему обыкновению.

​

Сигареты закончились, во рту пересохло, руки тряслись, но это уже не имело никакого значения.

 

Быстро темнело…