КОРИДОР

​

​

    

          Не знаю, вспоминаю я или придумываю заново, но в общем-то и не в этом, собственно, дело.

​

          Я сидел и что-то читал в попавшем под руку  журнале и почему-то представился мне опять коридор.

 

Вполне конкретный, осязаемый.

 

Знакомый.

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

Представил я себе очень четко существование романа, а если выражаться точнее, то даже не романа, а уже изготовленной его экранизации. То есть фильма с таким же названием.

 

Это важно.

 

Фильма, который начинался бы и заканчивался примерно одинаково, и состоял бы всего из одного коридора.

 

Таков стало быть  замысел!

​

Протяженный ёмкий и содержательный как коридор.

Потому видимо и возник он именно при чтении статьи в экологическом журнале  самообразованию масс предназначенном и защите окружающей нас среды посвященном.

Начало - раненько утром в коридоре появляются уборщицы, которые

привычно работая, делая свое ежедневное дело, при этом делятся своими жизненными итогами за прожитый день.  Постепенно коридор и всё здание организации наполняется людьми, посетителями,  проблемами, сутолокой, сплетнями, пылью, говором, следами, маленькими сценами  разных смысловых уровней, от посетителей, которые не могут найти нужного кабинета, куда приткнуться,  до директора конторы организации, уезжающего на совещание по вызову  непосредственного вышестоящего  руководства.

. Мозаика. Коридорный такой ведомственный калейдоскоп.

И заканчивается всё снова в пустеющем коридоре, по которому, медленно удаляясь, уходят, подметая пол две пожилые женщины- уборщицы, каждая со своими бедами и радостями, со своими и с всеобщими проблемами, надеждами...

 

В их походке, в их удаляющихся фигурах – музыкальная кода...

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

 

КОРИДОР

 

…Человек, который смог бы такое снять, приобщился бы к великому

делу познания истины, ибо, как я предполагаю, только в этих

двух женщинах можно раскопать какие-то ростки правильного понимания и ситуации и проблемы смысла жизни вообще. Они не будут говорить о политике, как молодые сотрудники организации, они не станут обсуждать подробности последнего футбольного матча, они вспомнят, что  одной не досталось сегодня мяса в очереди, а у второй удержали в зарплату два рубля сорок копеек неизвестно за что и теперь она переживает, так как пойти к начальнику не может, боится, а первой сын опять внука притащил, так как с женой поругался и видеть ее больше не может; а второй опять пришлось мужа встречать из вытрезвиловки...

Достойный замысел. На фоне статьи об образовательных показателях отечественного пролетариата.

Но именно поэтому я и не достоин приниматься за него и не примусь никогда.

Надо звать жизнь и любить ее.

Чтобы писать такое, надо быть самому частицей этой жизни, всё это не для меня, соглядатая...

Из другого коридора.

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

 

"Laufgang",- таково название германского фильма.

Именно в кавычках был дан перевод, хотя и без этого было очевидно, что никакого особенного образного значения коридора в контексте фильма не обнаружится.

Мне случилось посмотреть его, впервые за долгое время попав в кинотеатр.

 

...И тут в темном зале кинотеатра в процессе просмотра длинного как коридор артхаузного бессвязного немецкого кино с поразительной отчетливостью вспомнился мне давний замысел.

Уж и не помню чей. Может быть мой собственный, а может быть и кого-то из вымышленных мною ненаписанных пока персонажей, но не исключено что авторство принадлежит и некоему рзабытому еальному лицу.

​

...Итак история про старого одинокого человека, у которого нет ничего кроме давней привычки,- он собирает открытки тропических красот-курортов, экзотических мест южных морей, изучает по энциклопедиям тонкости  природных явлений и катаклизмов, составляет подробное описание всех нюансов  возникновения, развития и существования многочисленных островов архипелага и их несметных сокровищ.  Реальная жизнь его протекает при этом в старой квартирке не ведавшей ремонта и ему не нужно  ничего, кроме усовершенствования доскональной конструкции содержания островной коллекции. Тесно переплетены цветной мир тропического архипелага и черно-белые будни пожилого затворника.

​

Германия, как известно, страна далеко не курортная – разве что Баден опять же Баден.  Упитанные бюргеры тёмное пиво свиные ножки...

И потому обращение к морализаторству к теме несчастного одиночки - это для них не так страшно и не так захватывающе, как могло бы быть, допустим, у  нас, но тем не менее, это тема из вечных, и перипетии жизненных дорог такого персонажа находят отклик почти во всех зрительских сердцах, ибо у каждого есть свои внетерриториальные сокровеные надежды, свои странности и свои трудности...

​

Но степень проникновенности – это постоянно растущее количество вышеупомянутых коллекционных открыток, ни на одной из которых нет изображения искомого острова Туамоту…

​

​

***

​

Сюрреалистический роман №8

 

начинался с фиолетового облака и двух полосатых халатов.

   

 Мой сон, моя несостоявшаяся жизнь, моя до времени угасшая

лампада, мой меч, затупленный задолго до сраженья, - моя метафора...

​

​

 

     Разве  должно соблюдать какие-то рамки, если он ни в одни не вмещается?..

 

...мне кажется, что именно таким вот плотским, горячим, напряженным он и был.

 

    

     Как всегда он пришел ко мне после усталости, после сражения с тенями призраков - с так называемыми размышлениями.

Я не помню начал своих снов...

Они все у меня с середины.

 

     ...Было много людей, было много дверей, было много желаний и страсти, я не знал почему, только люди толклись и размеренность чувствовалась, как в искусственной чаще. Проблема ощущалась в воздухе, ее не надо было называть - проблема билетов. Множество лестниц означало, что происходит всё в каком-то большом помещении, и что интересно, постоянно присутствовал какой-то знак, что это помещение мне уже знакомо, что происходящее уже имело место и что течение его не должно пугать или удивлять - там все произойдет так как надо и ничего уже нельзя изменить. У меня, естественно, билета не было. Но попасть на зрелище мне очень хотелось. Я предпринимал для этого следующее: я стоял и смотрел на людей. Я два раза прошелся мимо огромной очереди в гардероб, я два раза прошелся вверх по лестнице, широкой мраморной лестнице с коврами, по которой взад и вперед спешили группы людей. Я поддавался общему возбуждению. И мне уже начинало казаться, что зрелище уплывает от меня. Уже много раз пухлая рука с перстнем нажимала на кнопку звонка и что-то мелодичное отзывалось в ушах. Двери могли в любую минуту закрыться. Что-то подсказало мне действовать именно через второстепенные ходы. Там стояла рыхлой наружности рассеянная старушка и мне удалось пройти мимо нее, проговорив ответственно всего одну лишь фразу: я за пальто. Почему она меня пропустила, почему не завопила истошным надтреснутым тенором отставной посудомойки: «Рятуйте!» я не знаю, может быть она не заметила, что я был в пальто. Или просто она не расслышала сказанного мною и по нахальной  уверенности голоса поняла, что можно  пропустить меня.

Оказавшись внутри, в каком-то странном трехъярусном сооружении, я сообразил, что показываться будет, а собственно он уже и начался, перуанский фильм с трагическим названием " Руальпа".

Мне не у кого было спросить, что название сие означает. Я смотрел на экран и волновался. Действие разворачивалось широко среди темнокожих людей и было в нем много страсти и была масса многозначительных

диалогов, значения которых я не понимал. Рядом со мною ютились отставные военные со следами прошлых битв на лицах. Они были далеки от кино, они лежа лежали на широких сидениях и о чем-то разговаривали. Мне мешал звук их голосов, мне было очень важно понять, почему же Руальпа и его друзья не поднимают до сих пор восстания. Но тут в этот момент случилось нечто совершенно непредвиденное: зажегся свет и всех стали выгонять из зала.

Так как надо было освободить места для новой партии желающих.

Но мы с военными решили остаться и на вторую серию, для чего я присоединился к ним и прилег точно так же на лавку.

Женщины в мундирах и с карабинами проходили мимо, наклонялись

надо мной, заглядывали в мои пустые глаза и проходили, проходили. проходили. Они думали, что я умер. А я просто их обманывал, я хотел посмотреть вторую серию. Но это было сначала, теперь же меня гораздо более интересовали разговоры отставных военных, лежащих рядом, который я не полностью слышал и был заинтригован... У одного военного не было ноги, он был похож на загнанного Загданского. С ним у меня должен был состояться неприятный разговор.

Фактически же он занялся банальным выяснением отношений.

Вступительное слово он начал достаточно прямолинейно:

​

- Ты, падла, слушай сюда...

​

​

***

​

​

​

​

​

​

​

​

​

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

​

​

​

​

​

​

​

​

​

 

​

​

​

​

​

_______________________________________________

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

​